не слэш

[batman-slash]

у этого автора есть достаточно большое количество миниатюр-зарисовок, но я выбрал для перевода те, которые наиболее приглянулись мне. надеюсь, они понравятся и вам.

Название: их будет несколько))
Автор: thedeadparrot
Перевод: misterBee
Рейтинг: K, angst
Предупреждение: нет

Непогода


Все прогнозы погоды предсказывают шторм, последствие приближающегося урагана, который в следующие несколько дней заденет хвостом Готэм.

Брюс узнаёт об этом из позднего выпуска новостей и засыпает на диване под заунывные рассказы синоптика о холодных фронтах, прикрутив звук телевизора.

Ему снится дождь.
--
Днём Брюс обнаруживает, что застыл перед одним из окон Уэйн Тауэр. Буря ещё не началась, и небо по-прежнему светлое, мягких бело-серых тонов.

"Мистер Уэйн?" - с нажимом, аккуратно сложив руки на полированной столешнице, окликает его один из членов правления на одном из многочисленных собраний. Он стар, достаточно стар, чтобы помнить отца Брюса, и для того, чтобы считать Брюса недалёким.

Брюс улыбается своей самой отсутствующей, очаровывающей улыбкой и буквально видит, как всё положительное, что он заработал, поставив во главе компании Фокса, летит по ветру. "Прошу прощения",- говорит он.

Он не спешит оправдать свою рассеянность. Наверняка они и сами смогут подобрать причину.
--
Летать становится небезопасно. Слишком ветрено и пасмурно. С одного из своих насиженных мест над куполом города он может видеть приближающуюся издалека бурю.

Дрожь предвкушения пробегает у него по спине.
--
"Вы собираетесь провести вечер вне дома?"- спрашивает Альфред, когда начинается дождь, и в его голосе ясно слышится беспокойство. Он всегда был мастером задавать вопросы окольными путями, наслаивать друг на друга разные значения. Вы, и, правда, собираетесь выйти в такую опасную погоду, чтобы в очередной раз едва не погибнуть?

Брюс хмурится и переключает внимание на один из только что привезенных бэтарангов, проверяет его остроту и балансировку. "Да",- говорит он и отворачивается, чтоб не видеть грусти и смирения в глазах Альфреда.
--
Последний бандит падает от удара локтем в лицо, когда молния с треском разрывает ночное небо.

Он обнаруживает, что ждёт чего-то, стоя над поверженными соперниками, хотя знает, что не должен мешкать. В свете молнии он видит сваленные вокруг тела и вспоминает родителей, точно также лежавших на грязной земле.

Он сжимает зубы, пока челюсти не сводит от боли.
--
Дождь не может просочиться под его доспехи, но каждый раз он возвращается в пещеру промокший до костей от пота.

Этой ночью, он присаживается на минуту на один из природных каменных выступов в пещере, снимает маску, и, перед тем как стянуть прилипший к спине костюм и снова вернуться к изучению схем канализационных систем Готэма, наблюдает, как вода обрывается с края водопада.

Звук падающей воды так громок, что он больше не слышит раскатов грома снаружи.
--
Он почти не вспоминает о буре, когда идёт на работу, до тех пор, пока ветер не начинает стучаться дождём в окно, звонко разбивая капли вдребезги. Шум заставляет его встрепенуться, когда он почти готов задремать за рабочим столом. Он смотрит в окно и видит лишь серую стену струящейся воды.

Когда ему всё-таки удаётся заснуть, забыться на полпути сквозь последние финансовые отчёты, ему снится, что он тонет.
--
В бурю тяжелее патрулировать, ведь преступники не более обычных горожан желают мокнуть под дождём, но он всё равно отстаивает свою смену.

На 35ой ему попадается автоугонщик, он дрожит от ужаса и дождь слезами катится по его лицу, когда он клянётся всем святым, что никогда так больше не будет. Бэтмен отпускает его, всего лишь пригрозив.

Позже он будет сомневаться, что поступил правильно.
--
Буря проходит быстрее, чем начиналась. На следующее утро Брюс открывает глаза навстречу яркому солнечному свету и свежему, чистому воздуху. Он осторожно выбирается из постели, так, что ушибленные ребра заставляют его лишь немного вздрогнуть от боли. Во рту ещё чувствуется едва заметный привкус крови (вчера ему разбили губу, уличной шпане разок повезло в драке) и сна.

Он набрасывает халат и подходит к окну, чувствует под ногами мягкий ковёр. Замечательный день, но когда Брюс смотрит в яркое безоблачное небо, он мечтает о дожде.


Незнакомая местность


Ты не понимаешь Готэм Сити. Он слишком огромный, слишком иной для твоего понимания.

Сегодня ты здесь в командировке, сегодня немного легче это выносить, всю эту готэмскую странность. Тебя поселили в средненький отель. Не хоромы, но и не совсем дыра. Со всех сторон из земли вздымаются небоскрёбы, пытаясь дотянуться до неба. Утром это даже красиво, когда восходящее солнце отражается в зеркальных поверхностях. Чужеродное зрелище: непривычное и неестественное, но ты не можешь объяснить почему.

Если опустить взгляд на землю, ничего не изменится. Толпы людей, автомобили, магазины. Ты почти оглушён, когда выходишь на улицу. Раньше ты всегда вздрагивал от слова провинциал, но когда идёшь по Готэму, от этого слова не избавиться. Чувствуешь себя неотёсанным деревенщиной, потерявшимся в большом городе.

Может так и есть.
--
Скорее всего, уже поздно, часы на ближайшем здании (скорее всего, это офис, похоже, что двери заперты) утверждают, что сейчас час ночи.

Ещё, скорее всего, ты потерялся, ведь все улицы вокруг похожи друг на друга. И, скорее всего, ты уже в третий раз проходишь мимо одного и того же гастрономчика. Вокруг удивительно светло – ещё работает уличное освещение, горят витрины магазинов и фары проезжающих мимо автомобилей. Это, однако, ничуть не помогает тебе найти дорогу назад.

Тебя обгоняют редкие прохожие, они все спешат, все уверены в себе. Они знают куда направляются. Ты - нет.

Один неудачный поворот, где-то по пути, и ты в заброшенном переулке и что делать дальше непонятно. Здесь темно и грязно, глухая кирпичная стена преграждает путь.
А затем что-то упирается тебе в спину, и кто-то кричит, требуя отдать деньги.

Ты замираешь, не зная как поступить. Точнее, ты знаешь, но настолько скован ужасом, что твоё тело отказывается тебе подчиняться.

Голос продолжает кричать, огрызаться, и тебе, наконец, удаётся добраться до кошелька, но тут, с глухим ударом, присутствие за твоей спиной исчезает, а голос вскрикивает от неожиданности.

Проходит несколько минут, пока ты понимаешь, что можешь оглянуться, и даже сделав это, ты можешь различить только тёмный силуэт, борющийся с несостоявшимся грабителем.
Когда схватка подходит к концу (достаточно быстро, как тебе кажется, хотя время сейчас принимает странные формы), тебе, наконец, удаётся рассмотреть своего спасителя, и ты разеваешь рот от неожиданности.

Бэтмен.

Ты считал его выдумкой, одной из тех небылиц, которые обожает жёлтая пресса, но вот он стоит перед тобой, спокойный и невозмутимый. Сложно различить что-то, кроме его "ушей", рта и глаз; всё остальное скрыто в тени.

"Вы в порядке?" - спрашивает он, низким и хриплым голосом.

Ты молча киваешь, не зная, что сказать.

Он оборачивается, собираясь уйти, но тебе удаётся собраться с силами. "Погодите!"- кричишь ты ему вдогонку.

Он замирает.

"Эмм-м, не подскажете, как добраться до отеля "Ренессанс"?" - спрашиваешь ты, чувствуя себя бестолковым и жалким.

Но он не смеётся над тобой, не издевается и не бросает без ответа. "Доберётесь до двадцать пятой, затем будет Парк Авеню, после неё направо. Это всего в паре кварталов вниз отсюда", - говорит он вместо этого.

Ты начинаешь идти и понимаешь, что не поблагодарил за помощь, но когда оборачиваешься, его уже нет.

"Спасибо",- всё равно произносишь ты в ночную пустоту. Ты действительно благодарен.
--
Даже с высоты птичьего полёта, Готэм кажется слишком огромным, слишком грандиозным, чтоб понять его полностью.

Ты смотришь, как он исчезает вдали, окрашенный заходящим солнцем в оранжевые краски, и думаешь, что хотя ты не понимаешь его, не в состоянии охватить Готэм своим разумом, возможно, где-то там есть кто-то, кто может; кто хочет.

От этой мысли тебе становится легче.


Ветер разбудил


Джеймс Гордон тихий человек, порядочный. Он любит жену. Любит сына. Все не так плохо, многим живётся и похуже.

Сегодня у него выходной, редкий случай, и он пытается заснуть, стараясь не мешать Барбаре. Эта неделя выдалась особенно непростой. Горы работы; а быть изворотливым посредником между ним и остальными ничуть не становится легче.

Джеймс Гордон не прочь выспаться.

Но только не тогда, когда он слышит, как ветер шуршит листвой, и знает, что закрывал окно, потому что Барбара жаловалась на сквозняк.

Он привстаёт. Есть несколько объяснений открытому окну, и ни одно из них не будет особо приятным, особенно в Готэме. Он спрятал свой пистолет под тумбочкой, всё, что ему нужно, - это протянуть руку вниз и схватить его...

"Это я",- произносит хриплый голос, и Гордон расслабляется, правда, только отчасти. Он кивает и надевает очки, выпроваживая своего неожиданного гостя в соседнюю комнату, чтоб не разбудить Барбару. У неё и так забот по горло.

Бэтмен движется как тень, плавно и бестелесно. Как вещь, а не человеческое существо.

Почти удаётся не скрипнуть дверью, и вот они наедине. "Ну?"- спрашивает Гордон. Он чувствует себя стариком, усталым и изношенным.

"Хотел узнать, нет ли новостей по делу Джокера. Тебя не было в офисе". Если Бэтмен останавливается, то он действительно перестаёт двигаться, замирает статуей в углу комнаты.

Гордон вздыхает, трёт глаза. Интересно, который уже час, хотя, наверное, ещё не настолько поздно как кажется. "У меня выходной",- говорит он. "Знаешь что это такое?"

Бэтмен просто смотрит на него тёмными пустыми глазами, и Гордон начинает думать, что, возможно, это абсолютно чуждое ему понятие.

"Да",- следует со временем ответ. "Знаю".

Гордон криво улыбается. "Давай, я оденусь и спущусь к тебе в..." Он хочет вернуться в спальню и переодеться.

Но, видно не судьба. "Нет. Подождет до завтра".

Гордон оборачивается, не скрывая удивления, но Бэтмен уже исчез, растворился в ночи. Улыбка снова просится к нему на лицо. "Что ж, чёрт меня дери",- усмехается он. "Похоже, он всё-таки человек".


День в календаре


Тебе не нравится сегодняшний день.

Альфред не будит тебя как обычно, не находится в привычной близости, вместо этого он держится на расстоянии, не попадаясь на глаза.

А может, просто это ты отпрянул, отдалился.

Тебе не нравится сегодняшний день.

На улице свежо и сыро, промозглая погода, придётся надеть тёплое шерстяное пальто; чёрное, а не жёлто-коричневое (с тем ты распрощался много лет назад и не желаешь его возвращать).

На выходе из здания Уэйн Энтерпрайзес, ты вступаешь в лужу и набираешь воды в ботинок. Ты стягиваешь носок пару часов спустя, когда ступня уже вся отсырела, и так и сохнешь в одном ботинке.

Тебе не нравится сегодняшний день.

Ты сообщаешь Люцию, что берёшь выходной, и он кивает с тихим сочувствием на лице. Он знает, что сегодня за день, и понимает, что он значит для тебя. Он не говорит об этом вслух, молча позволяет тебе уйти, и ты благодарен ему за это.

Сегодня ты не слышишь звуков, когда Альфред ведёт автомобиль городскими улицами. Мир вокруг тебя сегодня онемел.

Тебе не нравится сегодняшний день.

На кладбище мокрая трава, твои брюки вымокают ещё больше. Взобраться на пригорок не стоит особых усилий, но ты всё равно двигаешься медленно, считая каждый шаг. Альфред следует за тобой. Как и ты, он имеет право скорбеть.

Цветы непосильным грузом лежат у тебя в руке.

Тебе не нравится сегодняшний день.

Ты приходишь сюда каждый год, навестить, ещё раз попрощаться. От этого не становится легче, но, в то же время, и тяжелее не становится тоже. В этот день ничего не меняется, ты всё такой же восьмилетний ребёнок, грустный и одинокий.

Альфред не держит тебя за руку, как делал раньше. Этого уже не вернуть, вы оба заключены в своей собственной скорби.

Тебе не нравится сегодняшний день.

Ночью, не переодеваясь, ты идёшь в тот самый переулок. Он изменился, как и весь Готэм. Стал ещё темнее, сомнительней, даже хуже, чем был. Ты ни к чему не притрагиваешься, просто смотришь, просто вспоминаешь.

Кто-то поблизости курит, ты чувствуешь это в воздухе. Чилл был заядлым курильщиком, помнится, или, может, это твой разум создал для тебя эту подробность, но той ночью он с ног до головы был покрыт таким же привкусом-запахом. Ты навсегда запомнил его именно таким.

Ты возвращаешься в пещеру и твои родители всё так же мертвы, а ты всё так же одинок.

Тебе не нравится сегодняшний день.

Но завтрашний не будет лучше.


Детство


Брюс может разделить своё детство на две отдельные половины. “До” и “После”. В них нет ничего похожего.

“До” – это яркие солнечные дни, беготня наперегонки по саду (с Рэйчел, потому что она была рядом и была его ровесницей, и никогда особо не обращала внимания на то, что он - Уэйн), вкус варенья на губах (потому что мама готовила лучшие блинчики в мире, пусть даже Уэйны и имели свою собственную кухарку), и запах отцовского одеколона (который Брюс не в состоянии точно описать словами, потому что единственное слово, которое подходит, - это отец).

“До” - это простота и красота, и совершенство, которые Брюс любит, и в то же время ненавидит.

“До” были летучие мыши, но летучие мыши – это малая цена. Брюс скорее согласился бы на мышей, чем на “После”.

“После” – это дождь без конца (хотя Альфред и следит, чтобы при нём всегда были плащ и зонтик), привкус спиртного и рвоты во рту (после ещё одного вечера из тех, что школьный психолог называет "деструктивным поведением") и запах горелого пороха в воздухе (едва слышный, но всегда ощутимый).

“После” - это тьма и пустота, и то самое онемение, которое идет рука об руку с настоящей болью.

В своём воображении он раскрашивает их красками. “После” – чёрным, “До” - белым, и Брюсу хотелось бы, чтобы мгновение, в которое они встречаются, могло быть нежного светло-серого цвета вместо всепоглощающего красного.


Сожаления

Этот вопрос всегда задаёт Рэйчел, потому что только Рэйчел имеет на это право.

Ты никогда не хотел чего-нибудь большего? Полушепчет она по телефону, грустным, задумчивым голосом.

Брюс всегда отвечает на вопрос вопросом, также не повышая голоса. Большего, чем что?

Она всегда смеётся в ответ, коротко и резко, скорее, от боли, чем от радости. Чем это.

Он каждый раз отвечает по-разному.

Иногда он говорит то, что она хочет услышать, что он мечтает о семье, хочет оставить всё это позади и жить нормальной жизнью. Завести семью, детей. Он всегда закрывает глаза, когда говорит об этом, представляя себе совершенно другую жизнь.

Иногда он говорит, что хотел бы вернуть всё назад и исправить, не испугаться летучих мышей на сцене, уговорить отца не дарить матери ожерелье, притвориться больным и совсем пропустить оперу. Он всегда произносит эти слова с комком в горле, и образы у него в голове ещё долгое время остаются яркими.

Иногда он говорит ей, что не сожалеет ни о едином мгновении, ни о едином дне. Он говорит ей, что не желает ничего иного, что только такую жизнь он в состоянии прожить, хотел бы прожить. Он всегда подымает глаза, когда говорит об этом, представляет себе сигнал прожектора в ночном небе, порывы ветра у себя за спиной, хруст костей под кулаком.

Иногда он не говорит ничего, позволяя тишине говорить за него.

Тогда она кладёт трубку первой, и лёгкий щелчок на другом конце провода эхом отдаётся у него в ушах.

Это в такие моменты он обнаруживает, что действительно задумывается о том, что он утратил и что приобрёл, искренне обдумывает её вопрос и всё то, о чём она спросила не на словах. И всегда приходит к одному и тому же выводу.

Самый верный ответ, который он мог бы ей дать (но никогда не даст), это я не знаю.